Свои воспоминания о начале Великой Отечественной войны в редакцию “РБ” принесла старейший краевед города, автор книг – трехтомника “Град неповторимый Балахна” и “История России” Г.Д. ШУЛЫНДИНА.
Вот что Галина Дмитриевна написала: - Родилась я 20 апреля 1935 года в Ленинграде. Дом, где проживала наша семья, стоял на самом берегу Финского залива (Сосновая поляна, Морская улица). Неподалёку, метрах в трёхстах, находился дом для испанских детей, эвакуированных в то время, когда в Испании установился фашистский режим Франко. Проживали маленькие испанцы в доме, сложенном из красного кирпича, очень похожем на наши дома в мкр. НиГРЭС, на улице Свердлова. Мне, 5-летней девочке, иногда разрешалось участвовать в их играх. Жуткое впечатление оставила война с Финляндией, разразившаяся в 1939 году. Беспрерывный гул самолётов, грохот орудий и полыхание огня - в памяти до сего дня, хотя и прошло с тех пор более 70 лет. Накануне Великой Отечественной войны, 21 июня, мама повезла меня и брата отдыхать в деревню, расположенную в 30 километрах севернее города Бежецка Калининской области. Сойдя с поезда в Бежецке, мы узнали, что началась война. На станции было много военных, ехавших в отпуска. Узнав о начале войны, они возвращались в свои воинские части. Через влиятельных родственников Гумилёвых, проживавших в Бежецке, маме удалось купить билет в сторону Ленинграда. В Ленинграде осталась старшая сестра Валя, которая должна была ехать в пионерский лагерь. Мама застала мою сестру в тот момент, когда на площади Урицкого, находившейся неподалёку от нашего дома, детей распределяли по машинам для эвакуации. “Смотрю, стоит моя Валечка в стороне и плачет, а ведь народу там было видимо-невидимо”, - рассказывала мама. Наш отец с первого дня войны ушёл в ополчение, и 10-летняя Валя осталась одна (папа погиб в январе 1945 года под Харьковом). Как только мама уехала в Ленинград, бабушка, проживавшая в деревне, повела меня, 6-летнюю девочку, в церковь, находившуюся за 12 километров от дома, молиться, чтобы мама и сестра остались живы. С тех пор я и верю в силы мира внеземного. Выехать мама и сестра сумели 22 августа на последнем поезде, вышедшем из Ленинграда. Через два часа после отъезда, на станции Бологое два немецких самолёта, летающих “на бреющем”, как рассказывала мама, “буквально изрешетили весь состав”. От всего состава в живых осталось не более семи человек, которые залегли под развесистыми берёзками, растущими от одного корня. В числе спасшихся были моя мама и сестра. 9 сентября 1941 года маме исполнилось 37 лет. Помню, как двенадцать человек, усевшихся в деревенской избе за длинным столом, беспрестанно повторяли моё имя: “Это молитва дитя невинного, Галеньки нашей, дошла до Бога. Тысячи людей погибли, а они остались живы, разве это не чудо...” “Самое главное - не делать худого людям, а стараться, насколько можно, помочь им”, - внушали и мама, и бабушка.
